Час печали - Страница 43

– Мистер Колеску, это Сет Кауфман из Союза прав американских граждан. Я хотел сказать, что мы думаем о вас и ваших правах. Мы способны помочь вам и хотим это сделать. Я оставлю свой телефон. Позвольте нам помочь вам! Мой номер...

Охваченный гневом и раздражением, Колеску взял трубку:

– Это Матаморос.

– Замечательно! Я рад, что вы ответили. Как вы, держитесь?

– С трудом. Я словно зверь в клетке.

– Они обращаются с вами хуже, чем с животным. Я слышу какие-то голоса. Кричат ваши соседи?

– Воют, как монахи, часами не унимаются. Я скоро сойду с ума.

– Я могу приехать? Прямо сейчас? Я думаю получить разрешение разогнать их или хотя бы вытеснить на соседнюю улицу. Вы живете в комплексе...

– Квейл-Крик, в Ирвине.

– Это частная собственность. У вас есть черный ход?

– Нет.

– Ладно. Помните, многие на вашей стороне. И мы попытаемся переубедить других. Мы все обязательно обсудим. Вы согласитесь сделать заявление и записать его на камеру? Это поможет повлиять на общественное мнение.

– Мне нечего скрывать. Но камер я не люблю.

– Как скажете. Пока я не приеду, ни с кем не разговаривайте. Не открывайте дверь. Не обращайте внимания на людей за окном. Я буду ровно через час. Мы пойдем выпить кофе или поужинать, если захотите.

– Да, мне не помешало бы отвлечься и сходить куда-нибудь.

– У вас осталась копия медицинского заключения, сделанного после выписки из больницы?

– Да.

– Великолепно! Давайте адрес.

* * *

Кауфман принес с собой плащ, которым прикрыл Колеску перед выходом на улицу. Даже через плотную ткань Морос видел яркие вспышки фотоаппаратов. Пока Кауфман и Колеску пробирались к машине, толпа извергала проклятия и ругательства:

– ...долой из Ирвина... мерзкий подонок... пакуй чемоданы, сукин сын... пошел вон отсюда... маньяк... дерьмо... отброс... не смей и носа сюда сунуть, ублюдок... чтоб ты сдох, грязный тип... дикое животное... скотина... мы сожжем твой дом, и тебя тоже... берегись, сволочь...

– Американские обыватели, – прошептал Кауфман, открывая дверцу автомобиля и пропуская Мороса вперед. – Вы просто сегодняшняя сенсация, развлечение на один день.

Несколько секунд спустя Колеску уже сидел рядом с адвокатом и ехал по дороге.

Кауфман предложил отправиться в уютный по-домашнему ресторанчик в Коста-Меса. Там он обратился к официантке по имени. Судя по всему, их здесь уже ждали. Колеску удивился, что никто не выказывал к нему презрения. Он уже привык к тому, что к его персоне проявляли повышенный интерес, и теперь был приятно поражен невозмутимостью посетителей и служащих ресторана.

Они заняли довольно большой столик в самом дальнем конце зала. Дизайн заведения не отличался особой оригинальностью. Напротив столика стояла тележка с грудой грязной посуды. В целом место казалось довольно милым.

Колеску впервые внимательно посмотрел на адвоката: приятной внешности мужчина, лет тридцати, хорошо сложенный, подтянутый, со светло-каштановыми волосами и глубокими небесно-голубыми глазами. Его зубы сияли белизной, ногти были тщательно отполированы, прическа выглядела безупречно. Поразительная ухоженность! Колеску, хоть и не был знатоком мужской моды, все же оценил галстук Кауфмана стоимостью примерно восемьдесят долларов. Неплохо бы стать клиентом такого успешного на вид юриста!

Сначала адвокат рассказал о независимой организации, которую он представлял, о том, как она защищает права человека, прописанные в конституции. Все работники союза получали приличные гонорары. За время существования союза его члены защищали людей и выигрывали дела как в захолустных судах, так и в Верховном суде Вашингтона. Они помогали гражданам выступать против несправедливых решений властей. Боролись с фашизмом, расизмом, различными проявлениями нарушения прав и свобод личности. Они напоминали Давида в схватке с Голиафом.

Кауфман изложил информацию в спешке, и Колеску показалось, что он все это где-то уже слышал. Официантка приняла заказ.

– Вы будете откровенны со мной? – спросил адвокат, когда она ушла.

– Мне нечего скрывать.

Кауфман пристально посмотрел на Колеску, сверкнув своими холодными голубыми глазами.

– Вы принесли документ, о котором я говорил?

Колеску вытащил бумагу из кармана и вручил ее Кауфману. Тот развернул листок и положил на стол.

– Вам кололи гормоны каждую неделю?

– Да.

– Каково это?

Матаморос одарил адвоката тяжелым взглядом, посмотрел на немытые тарелки, на рыжую официантку, занятую чьим-то заказом. Она изобразила безразличие.

– Не отвечайте, если не хотите. Просто я читал о химической кастрации и имею кое-какое представление об этой дикой, антигуманной процедуре.

Колеску почти нравился Сет Кауфман.

– Я чувствовал себя ужасно. Препарат постепенно превращает меня в женщину, а точнее, в бесполое существо. Я прибавил в весе, мои гениталии уменьшились, а грудь выросла. Почти исчезла растительность на лице. Я постоянно раздражен, стал импульсивным и слишком эмоциональным. Моя душа словно меняется вместе с телом. Меня превратили в другого человека!

Кауфман делал записи в маленьком блокноте.

– А как препарат отразился на вашем сексуальном влечении? У вас бывает эрекция?

– Почти никогда.

Колеску посмотрел на правозащитника. Тот теперь казался ему таким же, как и все. Шумным, суетливым, эгоистичным любителем залезть в чужую душу. Колеску представил себе, как делает резкое неожиданное движение и пронзает ножом ледяное сердце Кауфмана, прорезав ткань дорогой рубашки. "Вот как я себя чувствую, адвокатишко! Будто мне нож в грудь вонзили!"