Час печали - Страница 26

11

Доктор Далтон Пейдж попросил Хесса приехать к нему домой. Там они несколько раз беседовали и раньше. Дом находился в Ньюпорте, в самой старой части города, где от ранчо, беспорядочно разбросанных по холмистой местности, было рукой подать до океана. Если стоять на пляже во время заката лицом к домам, то было видно, как в окнах горели отблески заходящего солнца.

Сидя за рулем, Хесс вспомнил, что Пейдж купил свой дом двадцать лет назад, незадолго до ухода из медицинской школы Джона Хопкинса. Хесс тогда впервые обратился к нему за помощью, и после этого они поддерживали связь. Друзья из ФБР рекомендовали Пейджа как одного из лучших судебных психиатров страны. Он регулярно читал у них лекции и нередко выступал в суде в роли эксперта.

Хесс помогал устроить небольшую корпоративную вечеринку по поводу приезда Далтона и Винн Пейдж в Нью-порт. Они окончательно переехали в Калифорнию после отставки доктора, а прежде проводили здесь только отпуск. Винн, жена психиатра, выросла в Ньюпорте и, как показалось Хессу, была рада вернуться к "корням". Пейдж противоречиво относился к жизни в этой части Америки, но довольно быстро освоился.

Позже он написал бестселлер о типах криминальной личности.

Задний внутренний дворик утопал в солнечном свете. С патио открывался великолепный вид на ярко-синий океан. Доктор Пейдж сидел за стеклянным столиком в неровной тени решетчатого тента. Воздух был напоен ароматом виноградников.

На Далтоне были белые теннисные кеды и светлая ветровка, подчеркивающая загар его лица, все еще молодого благодаря косметическим процедурам и подтяжкам. Под скандинавской сосной, растущей во дворике, лежали небольшие гантели и прыгалка.

Винн принесла чай со льдом. Наливая его в чашку Хесса, она положила руку ему на плечо.

– Так держать, великие сыщики! – весело сказала она и вновь исчезла в темной прохладе дома.

В очередной раз Хесс пожалел, что развелся со своей первой женой Барбарой. Он гипотетически предполагал, что в долгом браке рождается доверие, чувство защищенности и взаимоуважение. Два сердца бьются медленнее и спокойнее, чем одно: когда Хесс видел пожилые пары вроде четы Пейдж, он отчетливо понимал это. Если бы он все еще был женат на Барбаре, поубавилось бы у него проблем? В каком-то смысле – да. Он имел бы детей, которые стали бы его будущим, его надеждой на вечную жизнь.

При таком раскладе Хесс прожил бы еще лет десять – пятнадцать. А за это время можно многое успеть.

– Уже знаю. Ортега, – вздохнул Далтон.

– Я принес дела. Нам особо не от чего отталкиваться. Есть частичный отпечаток пальца. Если нам с тобой удастся с ним разобраться, то все пойдет как по маслу. Если нет – подождем, пока он снова совершит преступление и допустит какую-нибудь оплошность.

– М-м... – Звук, изданный Пейджем, был чем-то средним между обычным мычанием и выражением до конца не оформленной, но родившейся мысли.

Хесс знал, что Далтон в душе уже не согласен с ним. Превосходно! Для этого он сюда и приехал.

Пейдж разглядывал карты мест, где нашли сумочки и останки. Он читал в очках в черной оправе. Хесс вспомнил, как Пейдж жаловался на плохое зрение. Тим и сам был близорук.

Он слушал шелест страниц и пение невидимой птицы, скрывшейся в ветвях сосны.

– Тим, пока я изучаю бумаги, расскажи все, что тебе известно о жертвах.

Хесс поведал о красивой, уверенной в себе и одинокой Джанет Кейн. Затем об испорченной, но соблюдавшей все внешние приличия матери семейства Лаэл Джилсон.

– Фотографии, подшитые к делу, не передают всей их привлекательности, – добавил он.

– А что тебе передало всю их привлекательность? – Ехидно улыбнувшись, спросил доктор Пейдж.

– Другие снимки. Семейные, например. Их дома.

– То есть?

Хесс рассказал доктору о тюбиках с шампунем, которые заново наполняла Джанет Кейн, и о "личных" часах Лаэл, проводимых без мужа и детей. Упомянул об увлечении Джанет искусством и об интересном дневнике Лаэл. Он не выдал пристрастия Лаэл к марихуане и джину и не стал описывать кожаное белье, найденное им в шкафу Кейн. Хесс словно пытался защитить память об этих двух женщинах, сохранить хотя бы их дух, поскольку тела подверглись страшному надругательству.

– Отпечаток – ваш шанс, – заметил доктор. – Ты прав, Тим, он наверняка уже успел засветиться. Вы обязательно на него наткнетесь. Например, в старых архивах суда по делам несовершеннолетних или где-нибудь еще.

– Вот почему преступник действовал весьма осторожно.

– Чертовски верно! Но какое эго! Какие поразительные надменность и наглость! Оставил вам эти сумочки!

– Как думаешь, это вызов общественности или скорее нам, копам?

– Конечно, вам! Просто смешно, что пресса зовет его Похитителем Сумочек! Именно их-то он и не похищает! Он оставляет только кровь жертв, забирая все остальное.

Пейдж взглянул на небо, будто ожидая от него помощи или совета. Хессу нравилось, что Пейдж находил особый смысл в зле и жестокости. Хесс собрал осколки мозаики и выстроил свою картину:

– Он мог спокойно забрать сумки с собой, и тогда женщины находились бы в розыске до скончания века. Официально никаких дел об убийстве мы бы не открыли.

– Ему нужен кто-то для продолжения игры. Например, ты.

– Он опытный преступник?

– У него есть практика, что не обязательно делает его опытным. Думаю, Джилсон и Кейн – первые жертвы. Он не часто решается на убийства. Вероятно, раньше он совершал преступления помельче, – никто не начинает с таких громких злодеяний. Проработай это. Большинство маньяков всегда остаются недовольными своей работой, полагаю он не исключение. Он будет стремиться к чему-то более масштабному, кровавому, изощренному и сложному. Сейчас у тебя две сумочки, а в следующий раз жди новых вестей! Он подкинет тебе улику поважнее. Таким образом, он увеличивает ставки, повышает риск. А риск – его главный стимулятор!